Быть эмо означало не скрывать своих эмоций и своих взглядов. И, наверное, еще быть эмо означало не поддаваться всеобщему циничному взрослению, и оставаться, хотя бы в глубине души, наивным.

Очень сложно сказать, когда я стал частью эмо-субкультуры. В середине нулевых я находился в разъездах между провинцией и Москвой. В 2004-2005 годах я стал интенсивно интересоваться эмо. Провинция все гораздо медленнее, чем столица, воспринимала. Если в Москве в 2005 году эмо были сложившейся тусовкой, существовала полноценная местная музыкальная эмо-сцена, то в провинции в это время только начинали осваивать такие группы, как «Психея» и Jane Air. Хотя в то время они еще не на 100% заигрывали с эмо-субкультурой.

В 2005 году я услышал группу Neversmile и сначала сказал: «Ребята, ну это какая-то не такая мода, не такая музыка. У меня есть собственный пирсинг и широкие штаны, я сам по себе и останусь этому верен». И, естественно, через полгода уже гонял с черной челкой.

Я ничем не отличался от провинциальных эмарей, кроме одного: я активно держал связь не с Уфой, в 150 километрах от которой я жил в Белебее, а с Москвой. Ребята в моем окружении общались с уфимскими эмарями, а я же старался найти себе друзей в столице. Увидев, как дела с эмо-субкультурой обстоят в Москве, я захотел продвинуть, поднять уровень эмо-движа в Белебее. В 2007 году активно занялся созданием мощной альтернативной эмо-тусовки. Летом того года у нас была уже огромная компания эмарей. К нам приезжали люди из Уфы, Москвы, Питера, Казани. В белебеевском эмо-движе состояли как местные школьники, так и те, кто уехал на учебу в другие города. Нашим главным местом тусовки был школьный двор. Я знаю, что некоторые учителя говорили школьникам: «Не дружите с Берковским — это плохо».

Негатив к эмо был обусловлен стереотипами — якобы эмо кончают жизнь самоубийством, порезав вены в теплой ванне. Хотя мне кажется, что процент режущих вены в любой субкультуре в таком возрасте примерно одинаков. Ну, каких-нибудь 5% в этом нежном возрасте хотели покончить жизнь и среди скинхедов, и среди панков, и среди эмо. Просто на эмо, как модной в середине нулевых субкультуре, было сильно заострено внимание всякой низкосортной прессы, которая и рождала эти стереотипы.

Мне кажется, и сейчас я продолжаю оставаться эмо. В моем плеере до сих пор 60% групп связано с эмо-субкультурой.

Просто тут возникает вопрос, как можно измерить свою погруженность в ту или иную субкультуру. Я слушаю до сих пор такую же музыку, пользуюсь какими-то элементами одежды, если где-то будет достойный эмо-фестиваль, то с удовольствием посещу его. Нет, я не соскочил с эмо, хотя прежнего движа уже нет.

Понимаешь, эмо была первой субкультурой западного типа. Раньше ты мог быть субкультурщиком до 30 лет, а потом надевать пиджак и идти на работу. А эта субкультура подразумевала, что ты всегда можешь оставаться эмо вне зависимости от наличия семьи и ипотеки.

С эпохи эмо начались российские кидалты, которые позже превратились в хипстеров. Потом еще в кого-нибудь превратятся. Здесь и соскакивать больше незачем.

Для московских субкультура эмо была не стилем жизни, а способом социализироваться и получить новые ощущения. Возникало чувство, что ты приобщаешься к чему-то таинственному. Эмо — это маленькое тайное общество, которое варилось само в себе. Благодаря этому огораживанию от внешнего мира возникала ценность эмо-субкультуры.

Все эмоции были показными. Они не играли никакой роли. Никто не следовал шаблонам, которые писались на форумах. Это были всего лишь приколы, показные сценки, принятые в тусовочке: натягивание на лицо челки, групповой плач, жалобы на одиночество. О реальных суицидах речь не шла.

Да, эмо были позерами.

Эмо Москвы и Подмосковья, Питера и Новосибирска объединились, когда в 2005 году, кажется, был создан сайт «Эмо-кидс.ру». А еще был сайт «Эмо-Лайф». И все продвинутые эмо постепенно делились на две группировки в зависимости от выбранного для интернет-тусовок сайта. Эти люди враждовали между собой. А потом вражда выплеснулась на форумы, блоги и коммьюнити на других платформах.

Роль интернета для эмо была очень высокой. Вражда двух сайтов и дальнейшее распространение субкультуры приводило к тому, что люди из Уфы приезжали на эмо-сходки в Москве, которые происходили в каком-нибудь парке. Там были абсолютно разные люди. Например, была одна девочка из очень состоятельной питерской семьи. Она была настоящий эмо-кид: наклеенные ресницы, брендовая одежда, нарощенные волосы, белая, а не черная челка. Сейчас она гламурная девочка из модных клубов. А была эмо-королевой.

К 2008 году движение эмо практически закончилось. Мне непонятно, почему так долго их не замечали на телевидении или в каких-нибудь административных органах. К этому моменту тусовка растворилась. Люди в ней не задерживались больше, чем на год или два.

Эмо были далеко не самостоятельной субкультурой. Кто-то параллельно был панком, кто-то — готом, кто-то — скейтером и так далее. Наверное, поэтому они так быстро растворились.

Я была эмо месяцев семь в 2006 году. Я не помню точно момента, когда для меня эмо перестали быть интересными. Наверное, в тот момент, как появился клуб «Солянка». Позже увлеклась металлом. И люди из тусовки как-то исчезли из моей жизни.

Короче, я стал эмо, когда переехал в Балаково Саратовской области в 2005 году. И тогда это было попыткой отгородиться от внешней агрессивной среды Балаково. Я прятался, надевая узкие штаны, слушая странную музыку и катаясь на скейтборде. Почему-то в той местности эмо и скейтбордисты были тесно переплетены. Поскольку вокруг были гопники и боны, то нам было проще под этой внешней атрибутикой сохранять собственную идентичность. А остальные идеологические вопросы эмо-субкультуры в тот момент не учитывались. Это было только внешним.

В Балаково в единственном музыкальном магазине я целый год пытался заказать mp3-сборник «Психеи». Искал записи, слушал остальные группы так называемой «российской волны пост-хардкора». Но довольно быстро пришел к американскому панк-хардкору. В общем, начали с нового и местного, а закончили старым и американским.

Мы записывали болванки с музыкой, смотрели видеоклипы, пили пиво и катались на скейтбордах.

Но отгородиться от агрессивного мира не удалось. Скорее, наоборот. Удалось только несколько раз привлечь внимание и получить пиздюлей.

У нас в Балаково были ребята, которые сами пытались записывать эмо-кор. Они выступали там, где мы катались на скейтах. Некоторым местным жителям это не нравилось. Чувака, который играл эту музыку, однажды подождали у подъезда, сломали руку и ребро. Это были чуваки, которые ходили в толстовках Pitbull, то есть боны. Мы решили, что именно они наши оппоненты.

У меня в моем дворе неоднократно были столкновения. Я жил в новом районе, в котором на лавочках сидели соответствующие люди. И, помню, иду по своему двору в футболке Jane Air и с черными волосами. Ко мне подошли и объяснили, что не надо ходить в таком виде по собственному двору, потому что я его позорю — лучше обходить стороной. Мне пару раз за это дали пиздюлей.

Но массово гопники не били. Они поняли, что местные эмо или скейтеры уже представляют какую-ту плотную тусовку и могут в случае чего дать отпор. Поэтому происходили только единичные стычки.

В школе я никогда не встречал агрессии со стороны учителей.

Среди моей компании никто не покончил жизнь самоубийством. Кто-то царапал вены иглой, но не более. А вот позже появились девочки помоложе, которые резали вены.

Чуть позже я понял, что не обязательно быть эмо для того, чтобы слушать эмо-музыку. У меня расширился кругозор.

У меня персонально интернет появился только в конце 2007 года, и я первым делом стал скачивать песни «Психеи», о которых до этого не знал.

Но потом началось русское инди.

Эмо — это одинокий эмоциональный подросток. Это сложно объяснить. Эмо — индивидуальности, которые постоянно тусуются вместе, но при этом каждый индивидуальность. Это подразумевает идеология субкультуры. Вы одеваетесь в черные джинсы, в розовые кофты, отращиваете челки, встречаетесь с друг другом, но всё равно ощущаете себя одинокими.

В 2007 году мне было 14 лет, у меня не было друзей в школе, зато на улице появились друзья с большими черными челками. Еще там было много футбольных фанатов, рэперов и прочих. У нас в школе была форма, которую я, став эмо, начала игнорировать. Я начала слушать тяжелую музыку, и понеслось.

Я была из той категории педовочек, которые тусовались на Манежной площади в большой компании, где было много ребят с баночками алкогольных коктейлей. Ну, и еще ходила в клубы «Точка» и Tabula Rasa на концерты Origami, NeverSmile, Animal Джаз. Также мне нравились американские хардкор и пост-хардкор команды.

Был стереотип, что эмо-субкультура помимо повышенной эмоциональности пропагандировала суицид. Все суициадальные настроения были показухой. Максимум, что я знаю: неглубокие порезы на руках, чтобы их перебинтовать и всем показывать. Плюс публичное употребление алкогольных коктейлей. Это и приводило к негативному отношению к эмо в обществе.

Интересный момент, что распространение эмо в России совпало с модой на алкогольные коктейли. Поэтому так получилось, что у нас в стране эмо, пропагандирующие во всем мире straight edge, стали ассоциироваться с употреблением коктейлей на улице.

В том же 2007 году я начала дружить с ребятами скейтерами из школы. Это было близко к эмо, но всё-таки были значительные отличия. Я поняла, что эмо мне были больше не нужны.

Эмо — очень широкое понятие. Если брать стереотипы, которые родились в нашей стране начиная с 2005 года, то эмо должен быть суперэмоциональным, с черной челкой, в черно-розовой одежде, постоянно плакать. Некоторые даже ходили с мишкой в обнимку. На концертах ты должен тяжело переживать каждое слово вокалиста, каждую ноту. На самом деле, эмо — это просто мода на переживания, которая вылилась в субкультуру в России.

На Западе в 2002-2003 годах началась так называемая «третья волна эмо», зазвучали новомодные группы, которые играли несколько отличающуюся музыку от той, которую играли эмо в девяностых и восьмидесятых. Чуть позже эта волна дошла и до России и породила субкультуру. На смену тяжелой альтернативе пришла медленная эмоциональная музыка с печальным сладеньким вокалом мальчиков, которые пели для печальных сладеньких девочек 15-18 лет.

Впервые я узнал об эмо в 2003 году, прочитав о них в журнале Cool. И только в 2006 году сам стал эмокидом. А в этот промежуток слушал регги и панк, носил дреды и ирокез. Но в итоге я захотел играть эмо-музыку и создал группу All For You. Группа распалась только в конце 2010 года.

Тогда же и я перестал быть эмо, поменяв одежду. Еще в 2006 году все надевали узкие джинсы, носили кучу значков. Я тогда даже красил пару раз ногти. Меня спрашивали: «Ты что, гей?». А я отвечал, что сам Оззи Осборн красил ногти. И вот из такого, не побоюсь этого слова, пидарского вида я вылез в году 2008-м, когда эмо-движ резко пошел на спад. Или, может быть, мозги какие-то появились. Стал на человека похож.

В те годы эмо-субкультура воспринималась как угроза молодежи. Из-за эмо суицидальные темы прямо волной хлынули. Ведь увлечение ими попадало на переломный возраст, когда все чувства и эмоции в первый раз. Страдания из-за первой любви — хороший повод поцарапать вены. На самом деле, это порой выглядело страшно. Сам видел, как на концерт некоторые девочки разбивали бутылки и кричали, что тут при всех порежут вены.

Здесь дело вот в чем: каждая субкультура подразумевает какие-то модели поведения. Например, панки обязательно должны быть грязными и с ирокезом или просто с немытой головой, они должны плевать на закон. Эмо должны быть грустными и эмоциональными, и, естественно, в любом случае всплывала тема суицидальности. От этого нельзя было уйти. Что было, то было.

К счастью, среди моих знакомых самоубийц не было. Чаще всего просто царапали руки. Особенно смешно было, когда эмо и гот перемешивался в одном человеке. И вот он такой вдвойне грустный и мрачный ходит, а потом царапает себе руку.

Очень много мальчиков после того, как в 2007-2008 годах заканчивалась эмо-субкультура, подались в straight  edge. Cначала бухали, а потом прямо жестко против алкоголя были. Доходило до того, что некоторые бывшие эмо пропагандировали только секс для продолжения рода.

Примерно так же дело обстояло с теми, кого раньше били футбольные фанаты. Когда эмо закончились, то они стали футбольными фанатами. Сбривали челки, шли качаться. Сменили танцплощадки на стадионы.

Помню, был такой момент. Группа «Мои любимые игры» в клубе «Икра», кажется, в 2011 году давала свой последний концерт. Они играли очень спокойную музыку и пели про любовь без всякого суицида. Было очень много народу. И в этой толпе было много парней, которые ходили раньше с челками примерно до пяток, а на концерте он стоит бритый и во Fred Perry и поет от самого сердца старые эмо-песни.

Я долго думала над тем, что означает «быть эмо». Это была субкультура гиперэмоциональных подростков. Мне кажется, что были «классные эмо» и «эмо-неудачники». «Классные эмо» — это ребята, которые выглядели как модные англоязычные блогеры из MySpace с челкой. «Эмо-неудачником» была я. У меня не было друзей, но было много времени и интернет. И в сети я пыталась идентифицировать себя как эмо, как часть этой субкультуры, но, в отличие от «классных», у меня не было друзей и подруг.

Тогда мне было 12-13 лет. Это 2006-2007 годы.

У меня был блог на сайте LiveInternet; не знаю, существует ли он сейчас. Был еще MySpace, где я писала на плохом английском и очень хотела со всеми дружить, и не очень понимала, почему со мной не хотят. Про что я там писала — сейчас понятия не имею. Наверное, про жизнь, стихи какие-нибудь.

Друзей среди эмо я так и не нашла. Хотя со своей нынешней лучшей подругой я познакомилась из-за того, что мы обе хотели стать эмо.

Первая школа, в которой я училась, была сильно не очень. И у меня с моими одноклассниками были плохие отношения. И то, что я начала носить челку и слушать странную музыку, мне никак не помогло в нахождении общего языка со сверстниками. А из-за того, что субкультура была связана с публичным проявлением эмоций, то я старалась их ярко выражать к месту и не к месту. Я демонстрировала какие-то жесты, специально делала грустное выражение лица. Жизнь превращалась в ежедневную драму из-за чего отношения с одноклассниками воспринимались еще болезненней.

Я как-то раз ездила в летний лагерь, и там был одним из вожатых мужик-физрук, увлекающийся футболом. Когда он узнал, что я эмо, то очень злился и называл меня «бурой».

Другим очень не нравилось, что я носила на груди бритвенное лезвие. Они, мягко говоря, удивлялись.

Про эмо в то время был распространен стереотип скорее об их демонстративной истеричности, а не склонности к суицидам. В моем окружение никому не казалось, что я возьму и вскрою вены. Всем казалось, что меня не надо спасать, потому что я просто хочу обратить на себя внимание.

Мое увлечение эмо закончилось, когда я перешла в лицей №1535, который был ощутимо лучше моей прежней школы. У меня там появились друзья, единомышленники, люди с общими интересами. Я нашла тех, с кем можно было познавать новое только ради самого познания. Учителя к тебе относились как к ученице с уважением, а не за отдельные заслуги. Да и остальные ценили тебя прежде всего за то, что ты особенный.

Впрочем, мне это не помешало отпустить дреды.

Я недавно с удивлением обнаружила, что эмо до сих пор существуют. Есть люди в 2015 году, которые выглядят так, как мне хотелось выглядеть в 2006-м.

Для меня эмо всегда были очень личной историей, я никогда не была в сообществе, хотя мне и хотелось. Мне сложно ответить на вопрос: «Почему эмо оказались такой скоротечной субкультурой?». Для меня это всегда была очень личная история, хотя я понимаю, что в реальности ее сложно понять без контекста времени, когда эмо-субкультура бушевала.

История этой субкультуры в России связана с интернетом: оттуда люди узнали, что быть эмо круто, и оттуда же узнали, что некруто. Субкультура закончилась. Наверное, так.

В то время эмо означало состояние души. Оно заключалось в эмоциональном отношении ко всему окружающему. И это легло в основу субкультуры.

Это началось в 2006 году. Я стал сидеть на LiveInternet. Там вели блоги, переписывались, договаривались о встречах. И вот однажды там решили замутить одну большую сходку. Тогда все собрались на ВДНХ. Приехали человек 30-40. Мы там все вместе тусили. К эмокидам присоединялись панки, рэперы. Кого там только не было! У нас тогда получилась своя собственная своеобразная тусовка. Она существовала в 2006-2007 годах. Сначала тусовались на ВДНХ, а потом перебрались на Манежку. Пили алкогольные коктейли. Никогда наши сходки без них не обходились. Хотя на ВДНХ начиналось всё с портвейна «777». Закидывались ими и катались потом на скейтах. Было ядро из 10-20 человек, вокруг которых с каждым разом собиралось всё больше человек.

Мое знакомство с эмо-группами началось с «6 000 000 000 себя». Они играли гранж и панк с элементами эмо. Потом я начал слушать группу «Сентябрь в огне». В основном я слушал только русское. Все любили западное, а я предпочитал русские группы. Ходил на эмо-фесты. Было прикольно наблюдать за эмоциями на сцене. Слушал All For You, где играли мои друзья. Они у меня до сих пор на плеере есть. Время идет, а я продолжаю с удовольствием их слушать.

Эмо били, накрывали не раз. В основном это были фантики (футбольные фанаты — last30). Я помню, был день дерби «Спартак-ЦСКА» то ли в 2007-м, то ли в 2008-м. Я сначала пошел на этот матч, а потом двинул на эмо-фест на Фрунзенской. Там клуб был Tabula Rasa. Мы с пацанами стоим возле клуба. Справа какая-то кафешка. Я, раз, смотрю: из метро выходят группа фантиков — человек 10-15. И из подземного перехода столько же. И я говорю другану: «Смотри, походу нас сейчас накрывать будут». «Да, в натуре!». Мы в клуб побежали. А сзади уже слышим какие-то фанатские заряды, бутылки полетели в двери. Через минут десять выползаем, а там эмари, которые не успели убежать: кто за челку держится, кто за колено. Лица побитые. В общем, пиздец как весело на эмо-фесте было.

Эмо вызывали негатив, потому что выглядели вызывающе. Это не всем нравилось. Со стороны это казалось асоциальным. Учителя полагали, что эмо склонны к суициду. Считалось, как только у эмо случается какая-нибудь несчастная любовь, то они тут же глотают таблетки и режут вены. И в реальности это часто было. У меня знакомая, которая у истоков нашей тусовки стояла, погибла.

Много бывших эмарей сейчас футбольные фанаты, кто-то сидит, кто-то замуж вышел. Многие эмари стали в итоге антифой и хардкорщиками. Да и правых немало. Каждый идет по своему пути.

В конце 2008 я понял, что из эмо сделали какой-то культ. Все вокруг были в черно-розовом, про это много писали. Мне надоело, и я ушел.

Я никогда не была прямо эмо. Просто слушала всякий эмо-кор. Поэтому никогда не задумывалась, что означает «быть эмо». Вокруг меня были девочки-педовки, которые ходили в черно-розовом. Через месяц ходят уже в черно-белую клетку, потому что они ска. Надевали черно-белые бантики и платья, в ботинках были черно-белые шнурки, на одежде были черно-белые значки. Так что тогда, в 2007-м, когда я училась в шестом классе, ни я, ни окружающие не были тру-эмо. Относились к этому как к модному увлечению, выраженному во внешней атрибутике.

Мое увлечение эмо-кором началось после того, как я увидела клип Amatory «Черно-белые дни». Мне он очень понравился, пересматривала без конца изо дня в день. Потом начала слушать Jane Air, «Психею», «Океан моей надежды», «6 000 000 000 себя», «3000 миль до рая». В шестом классе мне это очень нравилось.

Я вела дневник на Mail.Ru. Мой блог был очень популярный — под каждым постом было по 300 комментариев. Там я писала всякую хуйню о том, как я провела день. Но мой дневник был очень красиво оформлен. В каждом посте были картинки, менялся цвет текста — я выбирала картинки под цвет текста. Мне кажется, самым субкультурным местом в сети был всё-таки сайт BeOn.ru. Там много кто сидел — представители всех субкультур. И своих там находили по дизайну. Сейчас там, кажется, одни анимэшники тусуются. А вот на LiveInternet я начинала пару раз вести блог, но как-то не пошло, не получилось. Мне там не особо нравилось, поэтому забрасывала.

В сети я познакомилась с разными людьми. Через блог я нашла себе лучшую подружку — дочь дипломата, которая жила в Португалии. Когда она вернулась в Москву, мы с ней не общались. В блоге получалось — вживую нет. А потом и блоги были заброшены, когда появился «ВКонтакте».

В школе у меня с моим увлечением не было никаких проблем. Только однажды директор спросил, почему я перекрасила волосы.

Слухи о самоубийствах среди эмо преувеличены, а вот царапать иголкой руки было правилом. Лично я это делала два раза. И другие делали. Но намерений покончить с собой я ни у кого не замечала. Сейчас я понимаю, что всё это было прежде всего позерством. Но тогда казалось, что мне было очень плохо, что я была одинокой и никому ненужной. Поэтому я думала, что непременно надо что-то с собой сделать.

Педовкой или эмокидом, как хотите, я была года два, с 12 до 14 лет. Сейчас я до сих пор слушаю «Психею». Очень нравится. Неделю назад всю дискографию скачала и залила в плеер.

Боюсь, что я не могу ответить на вопрос «Что означает быть эмо?». В свое время я играл в группах, которые слушали представители эмо-культуры. Я общался с людьми из этой тусовки. Я не считаю, что «эмо» характеризует меня как человека. Эмо для меня — прежде всего музыка, а не какое-то движение.

Эмо-музыку я начал играть в 2006 году. С самой субкультурой я познакомился в 2004 году. В начале 2000-х телевидение продолжало оставаться основным источником музыкальной информации. Люди смотрели MTV и видели клипы Blink-182, Limp Bizkit, Linkin Park. В какой-то момент я стал глубже увлекаться современной тяжелой музыкой. Однажды мой товарищ спросил меня: «Ты слушаешь эмо?». Я ответил: «Нет. А что это? Что-то из "Улицы Сезам"?».  Он удивился: «Ты что, не знаешь? Это же музыка, которую сейчас все любят, слушают и играют». Я посмотрел несколько клипов — был шокирован тем, как люди это играли, как они преподносили свое творчество. Я был очарован. И продолжаю верить в эту музыку.

Группа, в которой я играл, называлась All For You. Мы играли в Москве в куче клубов. Специального эмо-места не было. Играли там, куда нас звали. Играли на тематических фестивалях еще.

Когда я был увлечен эмо-субкультурой, какого-то давления, каких-то преследований не было заметно. В первой половине 2000-х об эмо еще никто не знал. Возможно, только позже спохватились, а, когда я начинал, было свободно.

Люди просто не очень понимали посыл эмо. Они считали, что это означает непременно резать вены и покончить с собой. Лично я даже не задумывался об этих вещах и не собираюсь об этом думать. И никто из моих знакомых эмо не покончил с собой.

Почему волна эмо пошла на спад? А почему другие волны идут на спад? Это логично. У каждой субкультуры есть свой пик и свой закат. После эмо все разошлись кто куда. Кто-то стал инди-рокером, кто-то хипстером, кто-то футбольным фанатом, кто-то пошел по правой теме. С ними я стараюсь не общаться. Кто-то из эмо сейчас отбывает срок по «Болотному делу».

Всё развивается, что-то модно вчера, что-то сегодня, а что-то непременно будет модным завтра.

Быть эмо значило интегрироваться в тусовку. Аутсайдеры класса подключали себе интернетики, читали форумы, отращивали челки, приходили сначала на Пушкинскую, а потом на Театральную, и пытались подружиться с кем-то себе подобным. Еще раньше все приходили к мосту «Багратион».

Я стала таким эмо в 2007 году. У меня не получалось со своими одноклассниками, которые казались мне слишком примитивными. И вот я открываю для себя пространства интернета с блогами, форумами и сообществами: LiveJournal, LiveInternet, Diary.Ru. Основная масса сидела на «лирушечке», а я предпочитала Diary. На этих площадках люди объединялись в сообщества, одиночки находили единомышленников. Это было потрясающе!

У меня был довольно популярный дневник в то время. И он был полон глубоких переживаний, но я не скатывалась в пошлость: у меня не было грустных смайликов или рассуждений про порезанные вены. Это был просто грустный дневник очень грустной девочки-подростка.

На Пушкинской и Театральной собиралась молодежь с черными волосами, розовыми тенями, выпивали какие-то странные напитки и громко распевали странные песни странных групп.

Я вначале приходила на эти тусовки, садилась на лавочку и читала — ждала, что ко мне кто-то подойдет познакомиться. Я же тогда не пила, поэтому не могла на полную интегрироваться. Но себя уже чувствовала причастной, потому что находилась рядом с остальными. Так продолжалось три месяца.

Потом со мной стали знакомиться, я стала ходить на концерты. У меня появилась очень хорошая подруга, которая была очень активной среди эмо. Благодаря ей я влилась в тусовку, и у меня появились друзья с челочками. И мы все вместе ходили на концерты Origami. Все ходили на концерты Origami.

Каждый раз, когда кто-то видел ребят в спортивных штанах, то тут же начиналась паника. Все подбегали друг к другу и почему-то шепотом говорили: «Сейчас будут пиздить!». Больше всего переживали мальчики в узких штанишках. Они бегали с причитаниями: «Боже, Боже, куда бежать?!». С Театральной все бежали в ЦУМ и там прятались. Но некоторых ловили и били. Это было довольно жёстко. Походило на избиение младенцев. Но девочек, по крайней мере, при мне не были. Хотя и такие случаи бывали, я слышала.

Эмо считали странными детьми, которые хотят покончить с собой. Из моих друзей никто не умер. Да, все ходили со шрамами на руках, с перевязанными руками, но никто не доводил дело до конца.

Романы между эмо происходили, естественно, на максимальном накале эмоций. Все же были подростками, для которых драма играет большое значение. И если он вдруг смотрел на другую девочку, то тут же царапались вены. «Жалейте меня все!», — обращался несчастный влюбленный эмо к окружающим. Это была максимальная демонстрация своего несчастья. Мне кажется, что встречались для того, чтобы пострадать.

Через два года тусовка эмо была окончательно опошлена. Появились новые участники: жирные и некрасивые женщины и маленькие некрасивые мальчики. Вот они просто пили. Они не пели наших песен, не знали адресов форумов, на которых мы сидели. К тому моменту всё переместились на Манежку, где все мешались с кавказкими товарищами, рэперами, туристами. Всё это уже было омерзительно. Я отрезала челку, выкинула черно-розовые вещи и сказала: «С меня этого дерьма хватит!».