Последние тридцать

Историю выборов в современной России удачнее всего описывает старая притча, в которой отец посылает сына, выросшего в достатке и безделье, на заработки. Мать, жалея кровиночку, тайком дает ему деньги, вот, мол, отдай отцу, скажи, что заработал. Сын отдает отцу деньги, а тот кидает их в огонь. Сын пожимает плечами, на следующий день снова берет у матери деньги и снова видит их в печи. Наконец, у матери кончаются деньги и сыну приходится на самом деле зарабатывать. Когда он приносит несколько монет домой, отец снова кидает их в печь. Сын не выдерживает и с криком начинает выгребать деньги из горячих углей. И тут отец говорит: «Вот теперь я вижу, что эти деньги ты заработал сам».

В 1987 году прямые, свободные и альтернативные выборы по сути своей были сродни полетам в другие галактики: когда-нибудь – да, но в обозримом будущем – нет, потому что невозможно. А уже через 10 лет любой гражданин имел право выбирать всю власть, от местного самоуправления до президента включительно. 

То, что в других странах добывалось годами и десятилетиями, население России получало, затратив на это по историческим меркам самый минимум усилий.  

В 1989 году политически активные граждане протестовали против системы окружных комиссий, которые давали властям возможность отсекать неугодных кандидатов. В 1990 году ее уже не было. 

Михаила Горбачева президентом СССР избрали на съезде народных депутатов в марте 1990 года. За президента РСФСР Бориса Ельцина в 1991 году голосовали уже на всеобщих выборах, этому предшествовала небольшая политическая кампания с референдумом о целесообразности введения поста президента. 

Это, пожалуй, единственные примеры того, как граждане добивались права выбирать. Именно поэтому конец 80-х начало 90-х вспоминается как время небывалого политического подъема. Концентрация событий порождала надежды, которые в иной момент и не могли бы появиться. 

От выборов ждали чуда. «Скажите, а почему император Византии Юстиниан не воспользовался предоставленными ему полномочиями и не установил комплексом законодательных актов основы феодализма?», – этот вопрос в конце 80-х годов задал руководителю семинара студент второго курса исторического факультета МГУ Квасков. Руководитель семинара не нашлась, что ответить, и свела разговор к какой-то менее остросюжетной теме. Наивный вопрос студента Кваскова отражал массовые общественные настроения, если угодно, всеобщую веру в то, что достаточно принять некие законы, и все будет очень хорошо. И, может быть, даже отлично. А для того, чтобы дарующие всеобщее счастье законы были приняты, надо проголосовать за того, за кого надо. 

Голосовали. Те, кого выбирали, поначалу даже пытались принимать законы, от которых должно было случиться всеобщее счастье. Закономерное отсутствие желаемого результата списывалось на то, что не совсем тех, кого надо, выбрали.

Как только надежды перестали сбываться, от выборов стали отказываться, при этом без особого сопротивления. Считается, что началось это при Владимире Путине, однако прецедент был создан его предшественником Борисом Ельциным.

В 1993 году обе палаты Федерального Собрания избирались при помощи прямого голосования. Однако в 1995 году президентская администрация была крайне заинтересована в улучшении отношений с региональными элитами. Поэтому появился законопроект, по которому Совет Федерации стал комплектоваться из глав регионов и руководителей региональных парламентов. Общество отнеслось к этому равнодушно. С тех пор порядок формирования верхней палаты парламента менялся несколько раз, но о прямых выборах верхней палаты парламента речи больше не было никогда. 

На территории бывшего СССР Россия была чуть ли не единственной страной, в которой глав регионов избирали напрямую. Такая возможность существовала с 1993 по 2004 годы и была возвращена в 2012 году. Вспомнить общественную кампанию за введение выборов глав регионов или против их отмены трудновато. Их не было. Считается, что Болотная площадь  в 2011 году добивалась в том числе и губернаторских выборов. Если такое требование и было, то явно не среди первых пунктов.

Также было и с отменой депутатов в одномандатных округах: без горя встретили отмену в 2004 году, без радости – возвращение в 2012 году. 

Происходящая повсеместно ликвидация прямых выборов мэра встречает сопротивление, но явно не по масштабу процесса. Общественные слушания, два-три митинга, несколько статей, записи в блогах.

Возможно, если завтра выяснится, что за какой-то необходимостью надо отменить выборы в Госдуму, больших протестов не будет. Ну а собственно из-за чего тут копья ломать? 

Впрочем, гораздо раньше отказа от выборов как таковых, граждане в массе своей отказались от повседневной политической работы. Понимание того, что отправка бюллетеня в урну – это только малый фрагмент большого дела, ушло почти сразу в начале 90-х. Участвовать в выдвижении кандидатов, обсуждать их программы, формировать структуры поддержки, защищать голоса, протестовать из-за нарушений на выборах – всем этим занимались слишком недолгое время слишком незначительное количество граждан. Стремительность, с которой пришел результат, создала ощущение того, что ничего больше делать не надо и теперь остается только наслаждаться плодами демократии. Ну а когда плодов не случилось, наступило разочарование.  

Политическая активность слишком быстро стала синонимом либо беспринципного карьеризма, либо откровенного юродства. Именно поэтому уже в середине 90-х годов политтехнологи предпочитали проводить кампании без общественных активистов, с наемными работниками было проще. К ним привыкли настолько быстро, что, когда московский политтетхнолог в одном из южных регионов столкнулся с настоящими активистами, которые были готовы стоять до последнего за своего кандидата (речь там, скорее, шла не о политической борьбе, а о межэтническом конфликте), он просто забыл, как обходиться с такого рода поддержкой. 

На самом деле, бурный расцвет политических технологий, случившийся в России за последние 25 лет, был обусловлен необходимостью заместить гражданскую активность. Когда нет энтузиазма, нужны инструменты управления массами и умение этого результата достигать. Лучшие политтехнологи вышли из демократической волны, однако ценности, которые были дороги им в конце 80-х, уже через 10 лет стали условностями. Собственно говоря, те люди, которые создавали институты выборов, их сами и хоронили. Никакой предвзятости и никакого сознательного выбора в пользу превращения выборов в соревнование по освоению денег и технологий. Ценности подменялись постепенно, исподволь, и не случайно каждому политтехнологу, который вышел из конца 80-х, почти всегда надо было убедить не только себя, но и окружающих, что его кандидат, его политическая сила не такие плохие, а в целом может быть и даже лучше других. 

Войны воодушевленных наемников не могли продолжаться вечно. Всплеск политической активности 2011 года потому и оказался таким заметным, что тысячи людей пошли не просто на митинг или участки для голосования, а записались в члены избирательных комиссий, объявив о своей готовности заниматься политической работой на протяжении достаточно долгого времени. Возможно, этот порыв уйдет в песок. Но не исключено, что вновь вернувшееся желание тратить хотя бы немного сил и времени на политическое обустройство, принесет рано или поздно плоды.