Последние тридцать

Пробуждение общества в конце 80-ых, его беспрепятственное формирование и прорастание институтами в 90-ые, а затем сначала ценностный конфликт с государством в нулевые и открытое подавление властью гражданских инициатив в десятые - так может быть представлена видимая история гражданского общества. Общество в целом - и в экономической, и в культурной, и политической сферах - за 30 лет прошло путь от расширения свобод обратно к их подавлению.

Но отражает ли это хоть и верное, но рамочное представление о российском гражданском обществе тот реальный путь, который оно прошло за это время? Мне представляется, что, вопреки ощущению слабости и подавления со стороны государства, гражданское общество сегодня значительно сильней, чем во все предыдущие десятилетия, и то развитие, которое прошло общество со времен Перестройки до путинской реставрации, правильней было бы описывать как путь от ограниченной «свободы сверху» к осознанию свободы и ее прорастанию снизу.

Что такое гражданское общество?

Самое простое определение опирается на концепцию третьего сектора: гражданское общество это все то, что не государство и не бизнес. Но, несмотря на автономию от государства, роль его в формировании гражданского общества - определяющая. Юрген Хабермас видит эту роль в создании пространства, в котором негосударственные и внеэкономические ассоциации могут действовать свободно. Для этого государство обязано защищать базовые гражданские права, такие как право на свободу слова, ассоциаций и собраний. В обмен на защиту этих прав гражданское общество признает легитимность власти.

Подход Хабермаса можно применить и для анализа обществ, далеких от демократии. У общества появляется то и только то пространство свободы, которое не входит в противоречие с политическим устройством государства. Гражданская активность, которая ставит легитимность государства под вопрос, преследуется. У демократий и автократий разное политическое устройство, которое создает разную степень приемлемости гражданского общества с точки зрения стабильности политических режимов.

В этой статье под гражданским обществом я буду понимать любые внегосударственные и внеэкономические инициативы и практики, а взаимоотношения гражданского общества с государством буду рассматривать как процесс взаимной легитимизации / делегитимизации.

Свобода сверху

Собственно, Перестройка - это и был процесс изменения политического устройства. Но как гласность - регулируемая государством дискуссия в государственных СМИ - не предполагала свободы слова, так и Перестройка в целом не предполагала появления взаправду автономных общественных институтов.

Но они появились.

В 80-ые появляется так называемое движение неформалов. Пользуясь расширением пространства свободы, по всей стране собираются разные интеллектуальные и политические кружки и клубы. Среди них появилось и общество «Мемориал», которое с 1987 года начало прорастать снизу по всему Союзу. «Мемориал» далеко не единственная организация, появившаяся на волне Перестройки, но история этого общества вполне описывает отношение государства к новым автомномным инициативам - крайнюю настороженность.

К примеру, Министерство юстиции в упор не хотело регистрировать «Мемориал». Это удалось сделать только в 1990 году. По легенде, окончательное решение о регистрации «Мемориала» принимал президент СССР. На похоронах Андрея Сахарова его вдова, Елена Боннэр, попросила об этом Горбачева. В итоге организация была зарегистрирована как Всесоюзное добровольное историко-просветительское общество «Мемориал» по закону о добровольных обществах, под который подпадали, например, филателистические сообщества.

Распад СССР одновременно стал и крахом государственной машины. Бюрократия 90-ых формально приняла правила игры демократического общества, и принятые новые законы, регулирующие сферы гражданских прав, вместе с Конституцией, создавали для общества серьезное пространство свободы. В этот короткий период появились или институционализировались многие известные российскии НКО. Значительная часть новых организаций («Мемориал», Московская Хельсинкская группа, движение «За права человека») уходила корнями в диссидентское движение 60-70-ых годов, другие организации появлялись как ответ на вызовы самих 90-ых - так возникли Общество защиты прав потребителей, Комитет солдатских матерей. В этот же период в России появляются международные неправительственные организации, такие как Greenpeace и Amnesty International, и международные благотворительные фонды, такие как институт «Открытое общество» Джорджа Сороса.

Деятельность гражданских организаций не встречала серьезного сопротивления со стороны государства. Но ощутимой поддержки гражданское общество со стороны государства также не получало. При этом политический кризис 1993 года и роспуск Верховного Совета, а вместе с ним и местных Советов, во многом уничтожил те институциональные предпосылки, из которых прорастало гражданское общество в 80-ые и начале 90-ых годов.

В самом обществе, занятом выживанием и адаптацией к новым экономическим реалиям, в течение 90-ых годов нарастало безразличие к тем свободам, которые были ему дарованы сверху. Активисты 80-ых годов, втянувшиеся в общественную жизнь за неимением политической, частично занялись ставшей легальной политикой, частично вернулись в частную жизнь. Так или иначе, низовые инициативы и разного рода активизм - экологический, правозащитный, локальный, социальный - вполне свойственный для 80-ых, в 90-ые не был заметным феноменом общественной жизни (зато заметным и влиятельным было профсоюзное движение).

Но, тем не менее, именно в этот короткий период государственного безразличия смогли сформироваться крупнейшие российские НКО, ставшие проводниками ценностей гражданского общества: автономии от государства, прав человека, демократии.

Конфликт ценностей

С приходом к власти Путина снова начинается пересмотр политического устройства. Укрепление или восстановление государства (а скорее, позиции правящей группы) и контроля Кремля над бизнесом, СМИ и политическим процессом быстро вошло в противоречие с уже существующими структурами гражданского общества.

В начале конфликт носил скорее ценностной характер. Выстраивание путинской «вертикали власти» не могло обойти стороной третий сектор с его автономией от государства. В 2001 году по инициативе администрации президента был проведен Гражданский форум, задачей которого было структурировать взаимоотношения гражданского общества и государства на условиях последнего. В представлении кураторов этого направления, в частности, Владислава Суркова и Глеба Павловского, форум должен был превратиться в представительный орган гражданского общества: таким образом, путем кооптации и структурирования, гражданское общество, по природе своей горизонтальное и автономное, должно было обрести понятные для власти вертикальные очертания. Эта попытка провалилась, но представительный орган все-таки был создан в 2006 году в виде Общественной палаты, которая с каждым следующим созывом все больше отражала главную стратегию Кремля по отношению к гражданскому обществу: замену реального общества его иммитацией.

После «цветных революций» в Грузии и Украине в 2003-2004 годах отношение к независимым НКО в Кремле обострилось. Смена власти в этих странах объяснялась кремлевскими функционерами происками США, которые финансировали революции через НКО. Одной из основных линий внутренней политики Кремля стала борьба с «оранжевой чумой». В практической плоскости для российских НКО это обернулось принятием в 2005-2006 годах новой версии закона об общественных организациях. В частности были серьезно ужесточены требования к отчетности НКО, что сделало работу множество маленьких организаций, не способных по финансовым причинам держать в штате бухглатеров и делопроизводителей, невозможной. Одновременно вокруг скандала с «шпионским камнем» против правозащитников проводилась кампания в СМИ, а риторика власти оттачивалась лично Путиным, который заявил в своей речи на стадионе «Лужники», что «находятся еще внутри страны те, кто «шакалят» у иностранных посольств, рассчитывают на поддержку иностранных фондов и правительств».

Кроме ужесточения законодательных условий деятельности НКО, началось и иного рода давление, в том числе уголовные дела против руководителей организаций, выдавливание из России иностранных НКО, таких как Internews, и постоянная пропаганда. Невозможно не упомянуть убийство журналистски Анны Политковской в 2006 году, а в в 2009 году - убийство чеченской правозащитницы Натальи Эстемировой, сотрудницы правозащитного центра «Мемориал». Ее убийство, до сих пор не расследованное, практически парализовало полноценную правозащитную деятельность в Чечне.

Кратковременная эпоха Медведева дала гражданскому обществу определенную передышку. Нельзя сказать, чтобы политика Кремля всерьез изменилась, но полномасштабного давления на НКО в годы его президентсва не было, а официальная риторика даже стала включать в себя ценности свободы.

Подавление протеста

Протесты 2011-2012 годов показали силу российского гражданского общества, наиболее заметную даже не столько в массовых митингах, сколько в участии тысяч граждан в наблюдении за ходом голосования на выборах в Думу в 2011 году и президента в 2012 году.

Но вместе с возвращением в Кремль Путина сначала вернулась риторика времен «оранжевой чумы», а затем началась и новая волна давления на НКО и преследования гражданских активистов. В первой же публичной реакции на протесты против фальсификации на парламентских выборах в декабре 2011 года Путин обвинил США в подстрекательстве и заявил: «Защитить свой суверенитет мы обязаны, и нужно будет подумать над совершенствованием законодательства, усилением ответственности тех, кто исполняет задачи иностранного государства по влиянию на внутриполитические процессы».

Слова Путина были услышаны. Так назвываемый «закон об иностранных агентах», одновременно дискредитирующий и существенно осложняющий жизнь НКО, получающих иностранные гранты, был принят уже летом 2012 года, а с начала 2013 года началось его применение: по всей стране прокатились изматывающие проверки сотен НКО, в которых участвовали самые различные ведомства, от прокуратуры с минюстом до ФСБ и санэпидемнадзора.

Первая волна этой кампании привела к удивительным результатам. Российские НКО, по сути, устроили акцию гражданского неповиновения: ни одна организация не стала регистрироваться в соответствующем реестре, чего прокуратура требовала от нескольких десятков НКО.

В мае 2014 года, после украинской революции, «закон об иностранных агентах» был изменен, и минюсту было дано право самостоятельно включать НКО в соответствующий реестр. К сегодняшнему дню в нем находится 86 организаций, включая такие известные НКО, как «Голос», Правозащитный центр «Мемориал», Ассоциация «Агора», Transparency International и другие.

Для внешнего наблюдателя основной ущерб от кампании против НКО сводится к их унижению и дискредитации. Но этот закон значительно опасней: он не только требует от НКО навешивать на все свои информационные сообщения соответствующий ярлык и отчитываться перед минюстом по значительно усложненной форме каждые три месяца, но и ставит организацию перед риском огромных штрафов и принудительной ликвидации в случае несоблюдения норм этого закона. Сегодня можно говорить о колоссальном уроне, нанесенном гражданскому обществу. Десятки организаций уже прекратили свое существование, другие были вынуждены отказаться от иностранного финансирования и серьезно сократить свою деятельность, многие парализованы самоцензурой, отказались от публикации своих докладов и проведения публичных мероприятий. Начались и первые штрафы за отсутствие лейбла «инагент» на публикациях НКО.

Кроме преследования по линии «иностранных агентов», власть стала предъявлять НКО серьезные налоговые претензии. В 2014 году налоговая служба предъявила Московской школе гражданского просвещения иск на 6,5 млн рублей, отказавшись считать полученные гранты за пожертвования. Началось и уголовное преследование лидеров НКО. В 2013 году в Краснодаре был арестован и обвинен в мошенничестве директор одной из программ Южного регионального ресурсного центра Михаил Савва и позднее приговорен к трем годам условно. В Буденновске в 2014 году арестовали и обвинили в мошенничестве 74-летнюю главу местного Комитета солдатских матерей Людмилу Богатенкову, которая после нескольких дней в СИЗО была помещена под домашний арест. В Самаре якобы за неуплату налогов было возбуждено уголовное дело против главы местного «Голоса» Людмилы Кузьминой.

Аресты же гражданских активистов в 2011-2015 годах стали нормой. Внимание общества привлекли прежде всего «Болотное дело», процесс над Pussy Riot и преследование Алексея Навального, но политические репрессии в третий срок Путина далеко не исчерпываются этими делами. По информации ОВД-Инфо, за эти годы уголовному преследованию по политическим мотивам подверглись как минимум 382 человека, на данный момент по прежнему преследуется как минимум 136 человек. Из них 90 человек находятся в СИЗО, 29 - отбывают наказание, 16 - под подпиской о невыезде, 3 - под домашним арестом. И это далеко не полные данные.

В одной статье невозможно, да и не нужно, перечислять все законодательные и практические нововведния третьего путинского срока, усиливающих контроль над гражданским обществом. После протестов 2011-2012 года против него направлена вся внутренняя политика Кремля. Неконтролируемая и ненаправляемая из Кремля общественная активность граждан, даже самая безобидная, окончательно стала восприниматься властью как потенциальная угроза политическому устройству.

Огосударствливание общества

В третий срок Путина окончательно стала складываться и «позитивная» политика Кремля по отношению к гражданскому обществу - замещение независимых организаций и инициатив контролируемыми, а частного или иностранного финансирования - государственным.

Вместе с принятием «закона об иностранных агентах», осложнивших НКО получение иностранных грантов, было увеличено государственное финансирование. В 2015 году оно составит более 4 млрд рублей. К сожалению, распределение этих денег вызывает серьезную критику. Гранты получают преимущественно связанные с властью или занимающие провластную позицию организации, такие как «Ночные волки». Некоторые критически настроенные по отношению к власти НКО также иногда получают президентские гранты, но реальной заменой иностранного финансирования они пока не стали.

Политика на огосударствливание общественной сферы хорошо заметна на примере уже упомянутых Общественных наблюдательных комиссий, которые формируются Общественными палатами. С каждым годом все больше членов этих комиссий - не активисты гражданского общества, а выходцы из силовых стуктур или аффилированные с ними люди. Например, в Москве вместо известного правозащитника Валерия Борщева во главе ОНК встал лидер организации «Офицеры России» Антон Цветков.

В ответ на движение наблюдателей власти создали разные контролируемые ассоциации наблюдателей вроде Корпуса «За чистые выборы». Массовым протестным митингам граждан противопоставили массовые же митинги бюджетников в поддержку Путина. Но, пожалуй, апофеоза эта политика достигла в военном конфликте на Донбассе. Воющих там граждан России государственные СМИ стараются изобразить «волонтерами», а поддержку Донбасса - заслугой гражданского общества. Между тем расследование газеты РБК показало, как эта помощь координируется Комитетом общественной поддержки жителей Юго-Востока Украины, состоящим преимущественно из сенаторов, депутатов, сотрудников министерств и администрации президента.

Впрочем, было бы ошибкой утверждать, что провластно настроенные гражданские инициативы всегда и полностью создаются самой властью. Важно другое: в созданном Путиным политическом устройстве право на существование имеет только лояльное и контролируемое гражданское общество. Сама по себе автономная деятельность, то есть гражданское общество по его словарному определению, уже подрывает основы «вертикали власти», а соответственно преследуется путинским государством.

Свобода снизу

Третий срок Путина стал для гражданского общества тяжелым испытанием, и прочерченная вначале статьи траектория его развития - от увеличения гражданских свобод обратно к их сокращению - кажется верной. Общепринятой стала оценка текущего положения гражданского общества как критической. Автономная деятельность не только не поддерживается государством, но и преследуется, гражданская активность идет на спад, а судьба институционализировавшихся структур гражданского общества под большим вопросом.

Но такое описание текущего гражданского общества страдает телеологией, отражающей отношение к нему государства, а не собственно общественные процессы. Реальная ситуация, как мне представляется, значительно оптимистичней, и последние 30 лет скорее стоит воспринимать как процесс постоянного развития и укрепления российского гражданского общества.

Во-первых, атака государства на НКО и гражданских активистов свидетельствует об их силе.

За 30 лет гражданское общество стало достаточно сильным и организованным, чтобы представлять для недемократического режима если не реальную, то воображаемую опасность. То же самое давление на НКО как на риторическом, так и на практическом уровне во многом было связано с желанием власти прекратить деятельность ассоциации «Голос», которая занималась подготовкой наблюдателей на выборах. Но, несмотря на серьезные проблемы, с которыми столкнулся «Голос», инициатива наблюдателей после выборов 2011-2012 годов превратилась в классическое низовое движение, которое развивается вне прямой связи с профессиональными НКО. Невозможно не замечать и успехов наблюдателей. Грубых фальсификаций, как минимум в Москве, стало значительно меньше.

Во-вторых, апокалиптическое восприятие текущего положения гражданского общества - во многом следствие изменившейся оптики.

Как и в случае с теми же фальсификациями, различные нарушения гражданских свобод - политические репрессии, цензура в СМИ, жутчайшие случаи нарушений прав человека в тюрьмах - не какая-то новая реальность последних лет. Все это было на протяжении всех 2010-ых годов, а во многом присутствовало и в 90-ые. Но до последних лет подобные случаи не привлекали существенного общественного внимания. То же самое подавление НКО, начавшееся более десяти лет назад, до последней кампании по выявлению «иностранных агентов» волновало только самих сотрудников общественных организаций.

Акцентирование внимания в СМИ и социальных сетях на случаях подавления свободы говорит не только о ее подавлении, но и о том, что ценности свободы как таковые стали значимы для заметной части общества.

Наконец, в-третьих, именно сейчас происходит формирование осознанного спроса на свободу.

В условиях «свободы сверху» ею пользовались как чем-то само собой разумеющимся, не прилагая особых усилий для ее защиты. Гражданские движения и низовые инициативы, появляющиеся в условиях подавления свободы, прежде всего и направлены на защиту гражданских прав и свобод - таких как свобода выбора, свобода слова, свобода собраний. Текущий конфликт между гражданским обществом и государством позволяет надеяться на появление «свободы снизу» - свободы выстраданной и осознанной, защита которой будет восприниматься обществом как ежедневная необходимость. Собственно, основы этой свободы уже есть. Правящая группа больше не поддерживает «свободу сверху» и преследует всякую автономную деятельность, а независимые от государства организации, движения, СМИ и активисты все еще есть. И не только есть, но в чем-то они становятся свободней и сильней.

Сможет ли государство полностью взять под контроль гражданское общество, или, наоборот, деятельность независимых инициатив и организаций все больше будет входить в противоречие с текущим политическим устройством и тем самым его делигитимизировать - вопрос открытый. Что можно утверждать с уверенностью, так это то, что сконструированное в России политическое устройство, с одной стороны, не предполагает наличие независимого гражданского общества как такового, а с другой - не способно адекватно отвечать на значительно возросшие за последние 30 лет потребности общества, в частности, потребность в свободе. И хотя в краткосрочной перспективе власть и дальше будет подавлять гражданское общество, шансов на сохранение в неизменном виде у политического устройства, не учитывающего права и интересы граждан, нет. Делигитимизация государством автономной активности граждан приводит к ответной делигитимизации политического устройства в глазах общества, и этот конфликт не может не привести к постепенному формированию нового политического устройства.